Психотерапия в особых состояниях сознания. Ахмедов Т.И.
перенос имеет место при всех способах психотерапии и не является спецификой гипнотических отношений.
И. Макал пин (1950) показала, что гипнотизация обусловливает мгновенное развитие трансферентных отношений, аналогичных тем, которые устанавливаются в процессе психоанализа, однако в последнем случае они развиваются постепенно. Механизм создания переноса, по мнению автора, идентичен при обоих способах психотерапии: пациент оказывается в инфантильной ситуации, к которой он приспосабливается посредством регрессии.
Добавим от себя, что в гипнотических отношениях перенос обычно управляется вознаграждением: гипнотизер одаривает своими словами, внушение принимается как подкрепление, как
хорошая пища.
К. Фишер (1953) пишет по этому поводу: «Внушения принимаются или отвергаются в зависимости от степени тревоги или вознаграждения, обусловленных фантазмами поглощения или отвержения; иначе говоря, внушение принимается, если оно бессознательно ассимилируется с принятием хорошей пи-Щи, хорошего объекта, и отвергается, если оно приобретает значение «плохого объекта»[1]. С этой точки зрения, про субъекта, загипнотизированного словесным внушением, можно сказать, что он как бы включил в свой организм «хороший» объект. Автор добавляет, что динамика влечений, подобная той, какая имеет место в процессе внушения, развертывается и в ходе психоанализа; она играет роль и в обычных человеческих взаимоотношениях.
В процессе проведения психоанализа терапевт вначале пассивен, он ничего не предпринимает, безмолвствует. Перенос при этом развивается в атмосфере некой фрустрации. Конечно, различие процедур не всегда так ясно выражено, и переживания пациента, подвергающегося гипнозу или проходящего курс психоанализа, могут быть сходными.
Вопрос о такого рода разочаровании в начале курса психоанализа был вновь поставлен С.Наштом (1962). Автор считает необходимым строгий нейтралитет врача. Перенос в этих условиях возникает и развивается с трудом, однако глубоко бессознательное отношение психоаналитика, основанное на доброжелательности, «внимательной открытости», чуткости и уступчивости, способствует вовлечению больного в процесс лечения. Даже во время молчания психоаналитика пациент должен чувствовать его постоянное внимание, которое воспринимается как помощь. С. Нашт идет дальше, считая, что бессловесное общение является наиболее значимым и что «речь, во всяком случае в начале лечения, утверждает и усиливает отчуждение, отрыв пациента от врача, что... порождает страх». Австралийский исследователь А. Мере (1960) полагает, что в гипнозе словесное общение в какой-то мере тормозит пациента; он описывает технику бессловесного гипнотизирования, при которой эффект достигается благодаря особой атмосфере.
Таким образом, роль речи или молчания в терапевтических отношениях по-разному оценивается различными авторами. Несомненно, что значение этих факторов различно в зависимости от стадии развития лечебного процесса.
Важным шагом на пути к пониманию роли переноса в гипнотических отношениях стал выход в свет (в American Journal of Psychiatry) в 1944 году статьи Л. Кьюби и С. Марголина «Процесс гипнотизма и природа гипнотического состояния». После плодотворных исследований П. Шильдера эта статья явилась первой смелой попыткой сформулировать с психоаналитических позиций теорию гипноза в частности и особых состояний сознания вообще с учетом как психологических, так и физиологических факторов.
Авторы много экспериментировали с гипнозом и сделали следующее заключение: «Наука постепенно пришла к признанию существования гипнотизма, но мы до сих пор еще не имеем удовлетворительного ему объяснения. Одной из причин этого является то, что мы до сих пор не осознали необходимости описывать и объяснять два совершенно разных феномена, а именно:гипнотическое внушение и гипнотическое состояние.
Они различны как в психологическом, так и в физиологическом плане».
Это различие отчетливо выявляется в отношении переноса. Л. Кьюби и С. Марголин установили, что перенос не является обязательным условием для индукции гипноза, его можно достичь посредством чисто физических манипуляций.
Кроме того, авторы отмечают, что перенос, когда он происходит в стадии индукции, не обязательно служит причиной последующего особого состояния сознания. В то же время очевидно, что гипнотическое состояние со всеми присущими данному субъекту психологическими особенностями может быть вызвано сенсомоторными манипуляциями.
Опираясь на эти данные, Л. Кюби и С. Марголин попытались достичь синтеза психоаналитической и павловской теории гипноза. Они полагали, что в процессе индукции происходит постепенное вытеснение всех стимулов, не исходящих от гипнотизера. Это понимается как возникновение очага концентрированного кортикального возбуждения, окруженного зоной торможения. В психологическом плане авторы понимают этот процесс как отождествление Я и внешнего мира, представляемого гипнотизером, с которым субъект в конце концов совмещается. Последний регрессирует в состояние, напоминающее состояние грудного ребенка, гипнотизер же играет роль родителей.
Не менее важное значение имеет и работа психоаналитиков М. Гилла и Г. Бренмана (1959). В использованные ими новые понятия Эго-психологии авторы попытались включить некоторые данные экспериментальной психологии и даже физиологии. Авторы отмечают, что до сих пор психоаналитические объяснения гипноза вращались вокруг мазохизма1 (отношения гипнотизируемого и гипнотизера рассматривались как отношения мазохистского типа) и переноса (активация Эдипова комплекса). Таким образом, речь шла только об инстинктивных силах.
Как мы уже отмечали, «сенсомоторная», телесная сторона гипноза не принималась во внимание психоаналитиками, за исключением П. Шильдера и А. Коде (1926), Л. Кьюби и С. Марголина (1944); она оставалась областью психологов-экспериментаторов.
Однако со временем пропасть, разделявшая психологов-экспериментаторов и психоаналитиков, стала уменьшаться: психологи начали учитывать бессознательные мотивации, а психоаналитики — склоняться к признанию роли сенсомоторных
Мазохизм — сексуальные отношения, при которых удовлетворение связано со страданием и унижением субъекта.
феноменов. М. Гилл и Г. Бренман, исходя из работ Л. Кьюби и С. Марголина, в которых они видели неуклонную попытку соединить психологические и физиологические феномены, и • вдохновляемые идеями Г. Гартмана о функциональных систе-■мах Я (ego apparatuses) и их первичной автономии, стали изучать сенсомоторную проблему в гипнозе. Кроме того, работы Э. Криса о регрессе для удовлетворения Я позволили рассматривать гипноз как регрессию такого же типа.
Вместе с тем на М. Гилла и Г. Бренмана оказали большое влияние работы школы Д. Хебба (1954) в Монреале о сенсорной депривации. То же понятие получило название «сенсорная изоляция», или «афферентная изоляция» (Л. Кьюби). Во всех случаях речь идет о психических изменениях, возникающих вследствие лишения индивидуума сенсорной информации путем заключения его в кубическую клетку (У. Бекстон, 1954) или в ванну с водой в респираторной маске (Дж. Лилли, 1956). В этих условиях через некоторое время проявляются регрессивные феномены, иногда сопровождаемые серьезными психическими расстройствами (галлюцинациями, депрессивными состояниями1, бредом и др.).
М. Гилл и Г. Бренман считают, что в особые состояния сознания заключены два фактора регрессии: отношение и мотивировка (перенос) и физический (сенсорная депривация). Этот последний состоит, как ранее отмечали Л. Кьюби и С. Марголин, в ограничении контакта субъекта с внешним миром стимулами, исходящими от гипнотизера. Таким образом, в гипнозе сосуществуют два процесса, то есть гипнотизер провоцирует регрессию двумя механизмами — действием на инфантильные импульсы и уменьшением сенсорного поля и поля генерации идей. Следовательно, гипноз для этих авторов является «неким регрессивным процессом, который может быть включен посредством снижения активности генерации идей и сенсомоторной активности или посредством установления архаических отношений с гипнотизером». Авторы добавляют далее: «Если регрессивный процесс пущен в ход одним из этих двух факторов, то появляются характерные феномены другого фактора». На практике гипнотизер использует одновременно оба фактора. Что касается собственно гипнотического состояния, авторы определяют его как индуцированную психологическую регрессию, которая" на основе межличностных отноше-
1 Депрессия — синдром, встречающийся в структуре многих нервно-психических расстройств, характеризующийся пониженным настроением (гипоти-, мией), торможением интеллектуальной и моторной деятельности, снижение витальных побуждений, пессимистическими оценками себя и окружающего мира, соматоневрологической патологией. Отличается большим многообразием и распространенностью.
ний* регрессивного типа приводит к относительно стабильному состоянию, включающему подсистему Я с различной степенью изменения контроля функции Я.
Любопытно, что в 1960 году Л. Кьюби предсказывал, что человек в космическом пространстве будет подвержен такому сенсорному ограничению (невесомость, неподвижность, полное безмолвие, отсутствие всякого общения), что впадет в гишюидное состояние мечтательности (waking dream). Но на практике оказалось, что.космонавты, находившиеся в длительном космическом полете, вели себя иначе. Их изоляция не была такой полной, как себе представлял Л. Кьюби, поскольку они поддерживали связь с Землей и между собой. Несомненно, что в их поведении важную роль сыграли тренировки и мотивировка. Отметим, кстати, что эти факторы не помешали Валентине Терешковой непредусмотренно вздремнуть во времясвоего
полета.
«Хороший» объект, «плохой» объект — понятия, введенные в психоанализ М. Кляйн и обозначающие первые объекты влечений (частичные — «хорошая» или «плохая» грудь, или цельные — «хорошая» или «плохая» мать), как они проявляются в детских фантазиях. Качества «хороший» или «плохой» приписываются им не только потому, что они приносят удовлетворение или фрустрацию (состояние, при котором субъекту отказывают или сам он отказывается от удовлетворения влечений), но и потому, что на них проецируются либидинальные или деструктивные влечения субъекта. Такое расщепление становится первым способом защиты от страха.
И. Макал пин (1950) показала, что гипнотизация обусловливает мгновенное развитие трансферентных отношений, аналогичных тем, которые устанавливаются в процессе психоанализа, однако в последнем случае они развиваются постепенно. Механизм создания переноса, по мнению автора, идентичен при обоих способах психотерапии: пациент оказывается в инфантильной ситуации, к которой он приспосабливается посредством регрессии.
Добавим от себя, что в гипнотических отношениях перенос обычно управляется вознаграждением: гипнотизер одаривает своими словами, внушение принимается как подкрепление, как
хорошая пища.
К. Фишер (1953) пишет по этому поводу: «Внушения принимаются или отвергаются в зависимости от степени тревоги или вознаграждения, обусловленных фантазмами поглощения или отвержения; иначе говоря, внушение принимается, если оно бессознательно ассимилируется с принятием хорошей пи-Щи, хорошего объекта, и отвергается, если оно приобретает значение «плохого объекта»[1]. С этой точки зрения, про субъекта, загипнотизированного словесным внушением, можно сказать, что он как бы включил в свой организм «хороший» объект. Автор добавляет, что динамика влечений, подобная той, какая имеет место в процессе внушения, развертывается и в ходе психоанализа; она играет роль и в обычных человеческих взаимоотношениях.
В процессе проведения психоанализа терапевт вначале пассивен, он ничего не предпринимает, безмолвствует. Перенос при этом развивается в атмосфере некой фрустрации. Конечно, различие процедур не всегда так ясно выражено, и переживания пациента, подвергающегося гипнозу или проходящего курс психоанализа, могут быть сходными.
Вопрос о такого рода разочаровании в начале курса психоанализа был вновь поставлен С.Наштом (1962). Автор считает необходимым строгий нейтралитет врача. Перенос в этих условиях возникает и развивается с трудом, однако глубоко бессознательное отношение психоаналитика, основанное на доброжелательности, «внимательной открытости», чуткости и уступчивости, способствует вовлечению больного в процесс лечения. Даже во время молчания психоаналитика пациент должен чувствовать его постоянное внимание, которое воспринимается как помощь. С. Нашт идет дальше, считая, что бессловесное общение является наиболее значимым и что «речь, во всяком случае в начале лечения, утверждает и усиливает отчуждение, отрыв пациента от врача, что... порождает страх». Австралийский исследователь А. Мере (1960) полагает, что в гипнозе словесное общение в какой-то мере тормозит пациента; он описывает технику бессловесного гипнотизирования, при которой эффект достигается благодаря особой атмосфере.
Таким образом, роль речи или молчания в терапевтических отношениях по-разному оценивается различными авторами. Несомненно, что значение этих факторов различно в зависимости от стадии развития лечебного процесса.
Важным шагом на пути к пониманию роли переноса в гипнотических отношениях стал выход в свет (в American Journal of Psychiatry) в 1944 году статьи Л. Кьюби и С. Марголина «Процесс гипнотизма и природа гипнотического состояния». После плодотворных исследований П. Шильдера эта статья явилась первой смелой попыткой сформулировать с психоаналитических позиций теорию гипноза в частности и особых состояний сознания вообще с учетом как психологических, так и физиологических факторов.
Авторы много экспериментировали с гипнозом и сделали следующее заключение: «Наука постепенно пришла к признанию существования гипнотизма, но мы до сих пор еще не имеем удовлетворительного ему объяснения. Одной из причин этого является то, что мы до сих пор не осознали необходимости описывать и объяснять два совершенно разных феномена, а именно:гипнотическое внушение и гипнотическое состояние.
Они различны как в психологическом, так и в физиологическом плане».
Это различие отчетливо выявляется в отношении переноса. Л. Кьюби и С. Марголин установили, что перенос не является обязательным условием для индукции гипноза, его можно достичь посредством чисто физических манипуляций.
Кроме того, авторы отмечают, что перенос, когда он происходит в стадии индукции, не обязательно служит причиной последующего особого состояния сознания. В то же время очевидно, что гипнотическое состояние со всеми присущими данному субъекту психологическими особенностями может быть вызвано сенсомоторными манипуляциями.
Опираясь на эти данные, Л. Кюби и С. Марголин попытались достичь синтеза психоаналитической и павловской теории гипноза. Они полагали, что в процессе индукции происходит постепенное вытеснение всех стимулов, не исходящих от гипнотизера. Это понимается как возникновение очага концентрированного кортикального возбуждения, окруженного зоной торможения. В психологическом плане авторы понимают этот процесс как отождествление Я и внешнего мира, представляемого гипнотизером, с которым субъект в конце концов совмещается. Последний регрессирует в состояние, напоминающее состояние грудного ребенка, гипнотизер же играет роль родителей.
Не менее важное значение имеет и работа психоаналитиков М. Гилла и Г. Бренмана (1959). В использованные ими новые понятия Эго-психологии авторы попытались включить некоторые данные экспериментальной психологии и даже физиологии. Авторы отмечают, что до сих пор психоаналитические объяснения гипноза вращались вокруг мазохизма1 (отношения гипнотизируемого и гипнотизера рассматривались как отношения мазохистского типа) и переноса (активация Эдипова комплекса). Таким образом, речь шла только об инстинктивных силах.
Как мы уже отмечали, «сенсомоторная», телесная сторона гипноза не принималась во внимание психоаналитиками, за исключением П. Шильдера и А. Коде (1926), Л. Кьюби и С. Марголина (1944); она оставалась областью психологов-экспериментаторов.
Однако со временем пропасть, разделявшая психологов-экспериментаторов и психоаналитиков, стала уменьшаться: психологи начали учитывать бессознательные мотивации, а психоаналитики — склоняться к признанию роли сенсомоторных
Мазохизм — сексуальные отношения, при которых удовлетворение связано со страданием и унижением субъекта.
феноменов. М. Гилл и Г. Бренман, исходя из работ Л. Кьюби и С. Марголина, в которых они видели неуклонную попытку соединить психологические и физиологические феномены, и • вдохновляемые идеями Г. Гартмана о функциональных систе-■мах Я (ego apparatuses) и их первичной автономии, стали изучать сенсомоторную проблему в гипнозе. Кроме того, работы Э. Криса о регрессе для удовлетворения Я позволили рассматривать гипноз как регрессию такого же типа.
Вместе с тем на М. Гилла и Г. Бренмана оказали большое влияние работы школы Д. Хебба (1954) в Монреале о сенсорной депривации. То же понятие получило название «сенсорная изоляция», или «афферентная изоляция» (Л. Кьюби). Во всех случаях речь идет о психических изменениях, возникающих вследствие лишения индивидуума сенсорной информации путем заключения его в кубическую клетку (У. Бекстон, 1954) или в ванну с водой в респираторной маске (Дж. Лилли, 1956). В этих условиях через некоторое время проявляются регрессивные феномены, иногда сопровождаемые серьезными психическими расстройствами (галлюцинациями, депрессивными состояниями1, бредом и др.).
М. Гилл и Г. Бренман считают, что в особые состояния сознания заключены два фактора регрессии: отношение и мотивировка (перенос) и физический (сенсорная депривация). Этот последний состоит, как ранее отмечали Л. Кьюби и С. Марголин, в ограничении контакта субъекта с внешним миром стимулами, исходящими от гипнотизера. Таким образом, в гипнозе сосуществуют два процесса, то есть гипнотизер провоцирует регрессию двумя механизмами — действием на инфантильные импульсы и уменьшением сенсорного поля и поля генерации идей. Следовательно, гипноз для этих авторов является «неким регрессивным процессом, который может быть включен посредством снижения активности генерации идей и сенсомоторной активности или посредством установления архаических отношений с гипнотизером». Авторы добавляют далее: «Если регрессивный процесс пущен в ход одним из этих двух факторов, то появляются характерные феномены другого фактора». На практике гипнотизер использует одновременно оба фактора. Что касается собственно гипнотического состояния, авторы определяют его как индуцированную психологическую регрессию, которая" на основе межличностных отноше-
1 Депрессия — синдром, встречающийся в структуре многих нервно-психических расстройств, характеризующийся пониженным настроением (гипоти-, мией), торможением интеллектуальной и моторной деятельности, снижение витальных побуждений, пессимистическими оценками себя и окружающего мира, соматоневрологической патологией. Отличается большим многообразием и распространенностью.
ний* регрессивного типа приводит к относительно стабильному состоянию, включающему подсистему Я с различной степенью изменения контроля функции Я.
Любопытно, что в 1960 году Л. Кьюби предсказывал, что человек в космическом пространстве будет подвержен такому сенсорному ограничению (невесомость, неподвижность, полное безмолвие, отсутствие всякого общения), что впадет в гишюидное состояние мечтательности (waking dream). Но на практике оказалось, что.космонавты, находившиеся в длительном космическом полете, вели себя иначе. Их изоляция не была такой полной, как себе представлял Л. Кьюби, поскольку они поддерживали связь с Землей и между собой. Несомненно, что в их поведении важную роль сыграли тренировки и мотивировка. Отметим, кстати, что эти факторы не помешали Валентине Терешковой непредусмотренно вздремнуть во времясвоего
полета.
«Хороший» объект, «плохой» объект — понятия, введенные в психоанализ М. Кляйн и обозначающие первые объекты влечений (частичные — «хорошая» или «плохая» грудь, или цельные — «хорошая» или «плохая» мать), как они проявляются в детских фантазиях. Качества «хороший» или «плохой» приписываются им не только потому, что они приносят удовлетворение или фрустрацию (состояние, при котором субъекту отказывают или сам он отказывается от удовлетворения влечений), но и потому, что на них проецируются либидинальные или деструктивные влечения субъекта. Такое расщепление становится первым способом защиты от страха.
Гипноз Автор: Ахмедов Т.И.
